Те, кто учатся только на собственных шишках, называются нехорошим словом.
16.06.2011 в 00:02
Пишет Ria Yue:...Орех(и)...
Название: «...Ты снимаешь меня на видео» (со строчкой из песни, снова, просто пришло вдохновение)
Автор: Ria Yue
Бета: l a l i h o
Персонажи/Пейринг: Сенширо/Курото, остальные упоминаются
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, романс (преслэш, ага), отчасти флафф, отчасти ангнст (его не планировалось много)
Предупреждения: АУ, ООС
От автора: возможно, однажды я напишу другой фанфик, POV Курото, где будет много-много размышлений и ангнста, и будет дан более внятный обоснуй отношений для этой пары. Но сейчас мне хочется облегчить, насколько это возможно, им жизнь. Так что ООС (хотя по своему восприятию канона я описанное поведение героев как таковым не считаю, всё-таки об этой паре стражей нам вообще мало известно). Я хотела, чтобы Курото стал более живым, так что фанфик разбит на три части в некоторой мере и ради достижения этой цели. Три части - три вида Курото. И на все их один Сенширо, некоторое факты биографии которого я выдумала.
«…И ты улыбаешься, как и всегда,
А я хочу знать, о чём думаешь ты…»
Как и любому человеку, Сенширо важно было иметь место, где можно было бы уединиться. Но он не заметил, когда эта маленькая квартира, затерянная в одном из окраинных районов Токио, привлекательных своею отстраненностью и спокойствием, перестала быть только его мастерской. Он получил ключи давно - еще от дедушки. Мастер Гаран сказал тогда: «Твои родители хотели, чтобы квартира перешла к тебе по наследству. В ней они прожили спокойную, полную тихой радости жизнь. Они создали свой маленький мир. Ты волен сам решать, хочешь жить в нем или нет».
Впервые Сенширо открыл дверь этой квартиры только после смерти дедушки. Белые, бархатистые от пыли покрывала на мебели, полосатый свет, проскальзывающий через жалюзи, заклеенные ящики, громоздящиеся у стены, ветхий запах сырости и мокрые следы его ботинок на полу. В тот день шел дождь. Тогда Сенширо пообещал себе, что это последний раз, когда он плачет.
К тому времени, когда Сенширо поступил в университет, старая квартира его родителей стала его домом. Только здесь он чувствовал себя по-особенному спокойно, защищенным. Все до последней черточки было таким знакомым, что Сенширо задумался над тем, не бывал ли он здесь раньше, еще в младенчестве? Конечно, трудно помнить наверняка, но запах бумаги и красок, шум ветра в кронах деревьев за окном, шорох движущегося по холсту карандаша - все было необычно родным, как будто все это когда-то давно уже запечатлелось в сознании. Должно быть, его мама вместо того, чтобы читать на ночь сказки, рисовала, сидя у кроватки маленького Сен-тяна, и вслух описывала то, что появлялось под ее быстрыми неуловимыми пальцами на листе. Засыпая, Сенширо уже не слышал слов, но ощущал, как скрипит карандаш, и от этого звука дрожат в темном лесу деревья, и где-то в темноте тихо воет ночной зверь, и шорох крыльев невиданной птицы растворяется в шепоте ветра, и зеркальная гладь реки дрожит, скрывая движение чьих-то босых ступней. Стоило только закрыть глаза, как старые образы снова вставали перед ними.
Сенширо ничего не стал менять в обстановке квартиры. Мир, созданный его родителями, остался прежним. Сенширо даже не добавил в него нового. Если кто и предпринимал попытки нарушить эту давно устоявшуюся гармонию, атмосферу старого чердака, то только Курото.
Он нечасто заходил сюда. Сенширо не знал точно, почему Курото не любил находиться здесь, но у него было на этот счет несколько догадок, ни одна из которых, разумеется, его не устраивала.
Эти предположения, пусть и совершенно необоснованные, не могли не злить Сенширо. Хотя «злость» не то слово, которое могло бы охарактеризовать чувства Фуруори к Курото. И к его отношениям с Курото. Или, точнее будет сказать, к отсутствию его отношений с Курото.
Когда Хорай приходил, для этого была какая – то причина. Он не делал бесполезных поступков, о которых потом пришлось бы пожалеть, не произносил лишних слов, смысл которых могли понять превратно, не совершал ничего такого, чего от него не ждали.
Курото всегда с трудом давались просьбы о помощи. Он никогда не говорил что-то вроде «я рассчитываю на тебя», или «я доверяю тебе», или «мне спокойнее, когда ты рядом». Вместо этого лишь сердито глядел из-под бровей, скупо выражая свою просьбу простыми словами, смысл которых мог понять кто угодно. Даже с Сенширо он вел себя так, хотя тот не был кем угодно, любым или чужим, а, наоборот – был самым близким для Курото человеком, единственным. По крайней мере, единственным из живых. Каким горьким было осознание того, что мертвым Сенширо проигрывал всухую. Он никогда не смог бы заменить своему напарнику то, что было тому так дорого и что было им утрачено.
Сенширо осознавал: Курото никогда не скажет, что Фуруори, его нынешний напарник, лучше предыдущего, давно погибшего. Как вообще можно было сравнивать?! Как в голову только такая мысль прийти могла?! И… неужели так трудно было сказать: «Знаешь, я ни о чем не жалею». Или - «Я рад, что все обернулось так». Или - «Я благодарен судьбе за встречу с тобой». Или… что-то подобное. Но опыт долгих лет игры в шоги не прошел даром. Хорай слишком хорошо владел собой. А Сенширо эту игру терпеть не мог еще с детства. И только так, словно переставляя фигуры, они могли продолжать общаться.
- Так вот, нам в школе дали задание - взять интервью у человека какой-нибудь профессии, любого рода деятельности и снять на камеру, - недовольно сказал Курото. Говорил он, преимущественно глядя в пол, в окно, или куда-то в угол, где стояли полотна.
- Ааа, - понимающе протянул Сенширо. И улыбнулся. Обязательный атрибут - улыбка. Как там учили в начальных классах? Улыбка - первый шаг к взаимопониманию. Особенно Сенширо в этом плане нравились дети - они всегда улыбались в ответ, что очень радовало его. С Курото почему-то так просто не получалось. Он наверняка мог еще и спросить, что случилось, если Фуруори вдруг перестал бы улыбаться. «Странно, не похоже на тебя. – Ну да, я клоун».
- Репортаж, значит? Здорово! Можно ведь сымпровизировать, проявить свои творческие способности, открыться с другой стороны. Конечно, я с радостью помогу тебе!
Курото ощетинился.
- С чего это мне раскрываться?! Интервью же я у тебя брать буду.
Сенширо только загадочно усмехнулся и подмигнул.
- Постараемся вместе, мистер репортер. Так когда ты придешь, чтобы сделать репортаж?
- Да, в общем-то, у меня камера с собой. Я думал сегодня с этим и разобраться.
«Боже, зачем же быть таким прямолинейным? Ты же почти в лоб сказал, что для тебя это задание - лишь пустая трата времени, а ведь я согласился помочь. Прояви ты хоть каплю интереса».
Сенширо часто размышлял о том, что, если бы он меньше думал, жизнь была бы куда проще. Или если бы он говорил вслух все то, что думал. В этом случае она вряд ли бы стала легче, но вот короче - однозначно.
Фуруори с тоской вздохнул.
- Вот как… - «И к чему этот недоверчивый взгляд?» - Хорошо. Я, собственно, совсем не против. Так… Только бы надо прибраться, как считаешь? – Сенширо с готовностью поднялся и осмотрелся, думая, как что-нибудь куда-нибудь переставить, чтобы это существенно изменило квартиру, и она показалась бы чище и просторней. – Завари себе чай, пока я все в приемлемый вид приведу…
- Нет, не надо.
- Что? – торопясь занять руки хоть чем-нибудь, Сенширо подхватил первую попавшуюся коробку с бумагой и потому ответил резко, не задумываясь. – Прости, ты что-то сказал? – поспешил исправиться он.
- Думаю, лучше оставить все, как есть.
Коробку Сенширо чуть не уронил.
- О, так, наверное, действительно будет лучше. Сохраним естественный вид, - Сенширо засмеялся. – Хотя это берлога. Ну, ладно. Ты здесь главный, твое слово - закон. С чего начнем? Ты продумывал ход интервью?
- Нуу… Я хотел просто задать пару вопросов… - сказал Курото. Проследив за его взглядом, Сенширо все же признал, что один из волшебных пейзажей, написанных его родителями, и правда достоин очень пристального внимания. Сам он не мог сдержаться, чтобы не провести по этому полотну ладонью, но со стороны Курото подобное внимание казалось неестественным, он словно пытался избежать прямого контакта со своим собеседником.
«Вот ты, картина, только подумай, какой ерундой мне приходится заниматься», - передразнил Сенширо. Единственное утешение - «мне не привыкать» - с каждым днем действовало все хуже.
Он вздохнул. Если он снова повторит свое «что», Курото явно не будет в восторге. Пришлось искать альтернативные варианты. Более дипломатичные.
- И?
- Все.
- И все? – Сенширо едва сдержался, чтобы не стукнуть самого себя по лбу.
- А что еще? – Курото, по-видимому, страдал от аналогичного желания. Но он, слава богу, не мог знать, что творится у напарника в голове. В противном случае раздумывать бы над немедленным осуществлением столь желаемого действия так долго не стал бы.
- Ну… так ведь это совсем неинтересно!
- А разве обычно происходит не так? – удивился Курото. Даже обернулся и взгляд задержал на Сенширо, которой застыл рядом с ящиком в неестественной позе. Фуруори выругался. Разумеется, про себя.
«Надеюсь, я ошибаюсь, думая, что так он отзывается о нашем общении».
Сенширо разозлился. Но сдержался. И даже вернул своему наверняка выглядящему нелепо лицу улыбку.
«Один - ноль».
- За такой безответственный подход ты получишь низкую оценку, - решил подойти он с другой стороны, заранее не рассчитывая на успех.
- Да мне без разницы.
Сенширо сжал и разжал пальцы.
«Два - ноль».
- Нет, Курото. Ты меня этим делом заинтриговал, так что давай сделаем все, как надо, чтобы другие обзавидовались. А?
- Пфф, слишком много мороки.
- Предоставь все мне!
Курото недоверчиво посмотрел на Сенширо, прищурился. Не то чтобы проявляемый Фуруори энтузиазм был противоестественен, напротив. Просто сегодня он вел себя особенно странно. Хорай вздохнул.
- Ладно. Только предупреждаю, я буду обращаться к тебе на «вы». Как будто мы не… знакомы, понимаешь?
«А, ну как обычно, - улыбнуться получилось даже искренне. - Три - ноль».
- Я буду снимать и задавать вопросы. В кадре меня быть не должно. Только человек, у которого я беру интервью, его окружение, обстановка, в которой он работает. Таково условие.
Внимательно разглядывая Курото, не обратив внимания на то, что свою реплику тот уже завершил и, наверное, ждал теперь чего-то уже от него, Сенширо подумал о том, что сложившаяся ситуация не кажется ему более столь глупой. Ему в голову пришла масса идей, благодаря которым потраченное время можно было провести не только интересно, но и приятно. Эти обрывочные фразы, спрятанные за длинной челкой взгляды, мнущие рубашку пальцы, и, Сенширо готов был поспорить, слабая краска на щеках…
«Смущается же, смущается, - Сеширо возликовал. - Так вот как ты к этому относишься!»
- Ммм, это понятно. Только с чего мы начнем? – спросил он. Сделав свое маленькое, но очень приятное открытие, Сенширо расслабился, сел на стул, опершись локтями о спинку. Ему всегда нравилось смотреть на Курото из такого положения, ведь когда он смотрел на него снизу вверх, Хораю сложнее было спрятать лицо. Единственным решением тогда оставалось сесть самому, а это означало отсутствие иных путей к отступлению и принятие вызова.
Сегодня Курото не хотел сдаваться сильнее, чем обычно. Собственно, стоять у окна, прижавшись спиной к стене, было не менее удобно. И почему Сенширо такой простой жест, как скрещивание рук на груди, считал высокомерным, когда совершал его Курото? «Насмехается, не иначе». Три секунды Фуруори потратил на то, чтобы побороть в себе желание вместе со стулом подползти к Курото поближе. Заминка в разговоре заняла пять секунд: - Прежде чем начать интервью, ты же должен сделать какое-то вступление, представиться и сказать пару слов о предстоящем репортаже? Разве этого в правилах оформления не оговаривалось?
- Да, - нетерпеливо ответил Курото. - Есть такое. Но с этим я потом разберусь.
- Хмм...
Загадочное «хмыканье» Сенширо Курото решил проигнорировать.
- Хмм, - внешних признаков наличия результата от интригующего мычания Сенширо на лице Хорая не наблюдалось. Сенширо подавил вздох разочарования. - Тогда обсудим общую концепцию. Итак...
- Я прихожу к тебе домой, ты представляешься, демонстрируешь мне свое рабочее место, а после я просто задаю тебе вопросы, а ты на них отвечаешь. Вот и все, - монотонно ответил Курото. Коротко, сухо, по-деловому, пресекая всякую попытку к чему-либо придраться в зародыше.
- А можно взглянуть на список вопросов? Вам их давали или...?
- Сами составляли. И нет, нельзя. На то это и интервью, - сказал, как отрезал. И не поспоришь. Нельзя было, конечно, утверждать с полной уверенностью, но Сенширо знал -возможность того, что сам Курото уже втянулся в эту идею и все продумал, имеет место быть. Наверняка ведь и вопросы придумывал не абы какие, а имеющее непосредственное отношение к Сенширо. И сколько бы Хорай ни изображал из себя равнодушное бревно, к любому делу он привык подходить со всей ответственностью просто потому, что расхлябанность, в мелочах особенно, его раздражала. К примеру, его комната в поместье могла похвастаться идеальной чистотой, заботу о которой Курото не доверял прислуге, делая все самостоятельно. Сенширо удивлялся, как Хорай мог терпеть кавардак, творившийся в мастерской. Он же кому угодно готов был начать читать нотации, навязывая свое мнение, игнорируя всякую возможность существования у других людей иных, отличных от его, взглядов! Сенширо исключением не был. Исключением было это место.
«Я опять отвлекся».
- Ну а вдруг какой-нибудь вопрос вызовет у меня затруднения при ответе?
- Ничего, уверен, ты найдешь выход из положения. А если нет, то мы просто вырежем кусок.
Он сказал «мы». Такая приятная мелочь. Но он сказал «вырежем». И почему-то Сенширо это не обрадовало. Куда уж проще. Самый легкий способ избавиться от проблем.
- На словах-то все просто, - вздохнул Сенширо, не известно что комментируя.
- Это и на деле просто, - нетерпеливо и раздраженно ответил Курото.
- О, смотрю, тебе прямо таки не терпится начать, - усмехнулся Фуруори. Его напарник фыркнул в ответ. Наверное, эта его привычка радовала Сенширо чаще всего и потому была его любимой. Слушал бы и слушал. Он даже любил наблюдать, как ругались Курото и Хоцума. Это был просто фонтан эмоций, Сенширо налюбоваться не мог, хотя немного и завидовал тому, что Рендзе мог заставить Курото вести себя так, как у него самого не получалось. Впрочем, поддержкой служил чуть раздраженный взгляд, с которым следил за потасовкой с противоположной стороны Шусей. В такие моменты их взгляды иногда встречались, и по едва заметной усмешке, с которой Усуи кивал ему, Фуруори мог сделать вывод, что обладатель Божественного зрения полностью с ним солидарен.
- Мне не терпится быстрей закончить, - ответил резко Курото. Он наконец отвел взгляд от неба, лениво проплывающего за окном и посмотрел на Сенширо. - Вот знал же, что с тобой просто ничего быть не может, - внезапно заявил он. Фуруори поразился подобной наглости.
- Это должен был я сказать, - ответил он, поднимаясь. И сделал шаг к Курото. Тот не мог не заметить движения, но не обратил на него внимания, снова обернувшись к окну. Тогда Сенширо подошел ближе и, приняв аналогичную Курото позу по другую сторону от окна, сказал: - Но ведь брать интервью у совершенно незнакомого человека было бы еще сложнее, так ведь?
- Вот еще, - возмущенно ответил Курото, и, к разочарованию Сенширо, фырканья вслед за выраженным словами недовольством не последовало. - Я бы не стал приставать с какими-то дурацкими расспросами к незнакомому человеку. Если бы ты отказался, я бы просто тогда к нашему повару пошел. Или, если на то уж пошло, к тому доктору-извращенцу или к Фуютоки.
Надеяться на отсутствие у расчетливого Курото, профессионального игрока в шоги, дополнительных вариантов действий, было, откровенно говоря, глупо.
«М - да... Четыре - ноль в твою пользу, Курото», - усмехнулся Сенширо.
- Я так понимаю, что у всей вашей параллели такое задание, - вспомнил вдруг Фуруори про остальных стражей. - Юки поехал в приют, брать интервью у воспитателей, так? Думаю, у него получится прекрасное видео. Ведь все в приюте его любят, и дети наверняка захотят помочь, - сказал он. Мысли, связанные с Юки, всегда были нежными. Даже Курото улыбнулся. Вот что значит «Божественный свет». - А Хоцума наверняка уже озадачил Шусея, бывшего ученика вашей школы, закончившего ее с отличием. Как-никак, принц, теперь еще и работающий в полиции, умудряясь работу совмещать с учебой, одинаково хорошо успевая везде, - продолжал вслух рассуждать Сенширо. – Личность Шусея заведомо играет выигрышную роль. А Цукумо?..
- А Цукумо уже взял интервью у школьной буфетчицы. Она в нем души не чает, - охотно подхватил Курото. - Целое представление устроил с булочками-пирожками, еще и своих друзей позвал, они обеспечили ему дивные спецэффекты, - добавил он. Без раздражения, улыбаясь, не злобствуя. Оттаял, наконец, расслабился. Сенширо улыбнулся. Так и хотелось Курото погладить, ежика этого ершистого.
- Курото, - позвал Сенширо.
- М?
- Давай сделаем отличное интервью.
Курото ответил. Кивнул.
* * *
Дверь была простой. Над глазком две позолоченных цифры складывались в число 47. Звонка не было. На секунду в кадре появилась рука Курото, осторожно постучавшая в дверь три раза. Пространство дрогнуло, когда Хорай шагнул назад, дверь распахнулась, и на пороге появился Сенширо.
Стоп – кадр.
Так странно было видеть его лицо в кадре объектива. Казалось, что никогда раньше Курото не видел его так близко. Никогда раньше он не смотрел на него так. И лицо, искренне ему улыбающееся, сияющее, на мгновение показалось ему незнакомым. Кто этот человек? Кому он улыбается?
Курото думал, что ему не будет трудно произнести это вслух, все-таки Сенширо не был для него чужим человеком, но, увидев его в объективе камеры, он растерялся, как будто Фуруори и правда был незнакомцем.
- З-здравствуйте, - захотелось бросить камеру и сбежать.
Стоп – кадр.
Его лицо изменилось лишь на долю секунды. В уголках губ мелькнула тень, и улыбка дрогнула. Едва-едва, совсем чуть-чуть. Но Курото успел заметить это и ощутил жгучее желание извиниться. Он не успел подумать о причинах, но видеть лицо Сенширо спустя мгновение по-прежнему счастливо улыбающимся было странно. Курото испугался.
Он был готов изображать из себя свободного художника, образ, что наверняка понравился бы одноклассникам Курото. Он был готов играть малознакомого Курото человека. Он готов был просто отвечать на вопросы и действовать согласно сценарию. Приветствие – улыбка, приглашение войти – улыбка, изображение растерянного дружелюбия – улыбка, предложение выпить чая – какая-нибудь шуточка, снова улыбка, внимательное выслушивание первого вопроса, потом второго, третьего и последнего. И конец. Курото ушел бы, а Сенширо отправился бы в ванную. Он утопился бы там, потому что невозможно для него было играть в игру, изображать самого себя, не являясь им, почти что не видеть лица Курото за камерой, говорить словно с самим собой. Забавно? Ничуть.
Но он надеялся. На что- то.
- О, вы пришли! Безмерно счастлив видеть вас снова! Заходите-заходите. У меня небольшой бардак, совсем ничего не успеваю – я такой растерянный. А обувь?.. О, как кстати, у меня есть еще одна пара тапочек, воспользуйтесь, пожалуйста, ею. Вот, у двери стоят. Проходите, устаивайтесь. Чувствуйте себя как дома! Я пока заварю чай, вы не против? Вот и славно. У меня где-то был просто дивный чай. Подождите, пожалуйста.
Сенширо продолжал говорить что- то за пределами черной рамки объектива. Слышался плеск воды, шорох чайных листьев, звон чашек. Звуки превратились в фон, от которого Курото старался отвлечься. Через глазок объектива он смотрел на квартиру Сенширо, словно видел ее впервые. Она была, как и ее хозяин. Улыбающаяся грустно и устало. Она производила впечатление захламленной слишком большим количеством предметов. Но это была обманчивое впечатление. Старый диван, столик перед ним, в углу под торшером кресло, за ним дверь, слева еще одна дверь и кухня, два больших окна, закрытые жалюзи, сквозь которые проникал в комнату мягкий оранжевый закатный свет. И бумага, много бумаги, скомканной, помятой, порванной, отброшенной в сторону или сложенной в аккуратные стопки. Холсты, коробки, открытые или заклеенные, пустые рамы, выложенные на полу рисунки, мольберт. Запах краски и бумаги. Приятный запах, кажущийся солнечным, мягким, нежным.
Курото оставил камеру на столе, а сам быстро поднял жалюзи. Свет наполнил комнату. Он вернулся к столу и вновь взял камеру. Картинка изменилась. Полутемная мастерская превратилась в залитый солнечным светом чердак. И почему столь ярким показалось сравнение, Курото не мог понять.
- Надеюсь, я не утомил вас ожиданием. Смотреть здесь особенно не на что – ничего интересного.
Изображение в камере резко сместилось. Сенширо смущенно улыбался, ставя чашку на стул, туда, где стоял стакан с кисточками и палитра. Сам он занял другой стул, перед мольбертом.
- Надеюсь, я смогу ответить на интересующие вас вопросы. Честно признаюсь, интервью - это неожиданно. Даже то, о котором предупреждают заранее. Нельзя быть готовым абсолютно ко всему.
Курото подумал, что, наверное, ему стоило что-то ответить. Что-то… Что? Что бы он сказал незнакомому человеку? А ведь едва получив задание, он уже решил, что брать интервью он будет у Сенширо, и потому совершенно не беспокоился о том, как оно будет проходить. Он не думал, что, возможно, кроме задаваемых вопросов ему придется сказать что-то еще. Да даже если бы и пришлось, его собеседником был бы верный проверенный Сенширо. Курото и не знал, как, оказывается, может измениться все от одной только перемены местоимений.
- Нет, что вы. Ваша мастерская удивительна, - да- да, в том же духе и надо продолжить – что первое в голову взбредет. - В ней ощущается дух творчества. Очень живая комната, многое рассказывает о самом человеке.
Сенширо рассмеялся. Курото не мог понять, искренен был этот смех или наигран. И он почти обиделся, что его реплика так рассмешила Фуруори. Неужели он так нелепо выглядит, делая ему комплимент?
- Надеюсь, такие выводы меня никоим образом не компрометируют, - произнес Сенширо. – И правда, любая квартира - частичка души того, кто в ней живет. Не знаю, на что она похожа. Хоть я создаю образы и переношу их на бумагу, мне трудно бывает нарисовать что-то столь привычное, как моя квартира. Поэтому всегда интересно послушать, что скажут о ней другие.
Стоп – кадр.
И почему ему казалось, что глаза Сенширо смотрели на него насмешливо, выжидающе, а улыбка при этом оставалась грустной, словно бы вымученной? Разве было подобное сочетание вообще возможно? Или он себе выбрал такую роль, решил играть? Значит, все его жесты - ложь, взгляды - ложь, улыбки -ложь, слова - ложь? Какова же тогда правда? Должно же быть что-то, что вывело бы его на чистую воду… И разве обычно он не вел себя так же?.. Что же это?
Курото беззвучно вздохнул. Захотелось перейти к основной части интервью как можно скорее.
- Мечтали ли вы стать художником? – задал он первый вопрос.
- Ммм, наверное, нет. Честно говоря, не знаю. В детстве мне просто нравилось рисовать. Это мне помогало отвлечься от сумрачных мыслей, - явно отведенный в сторону взгляд и едва уловимый вздох – «Намек?» - подумал Курото. – «Ага, он самый. Намек на некоторых отдельных личностей, присутствующих в данный момент в этой комнате», - так же мысленно подтвердил Сенширо. – Когда я рисую, то забываю обо всем. Но я никогда не собирался заниматься этим серьезно. Должно быть, только переехав в эту квартиру, принадлежавшую моим родителям-художникам, я захотел прожить жизнь, создавая, подражая им. Не для других, не для публики, а в первую очередь – для себя. Это нужно мне, потому что только так я могу выразить себя по-настоящему.
«Но как можно понять, глядя на эти картины, кто ты? Твои рисунки абстрактные, я не вижу в них ни сюжета, ни смысла. Я всегда видел их, а ты никогда не прятал. Но многие из них - лишь чернильные пятна на бумаге! Где в них ты? Как тебя увидеть? - эти раздраженные обозленные мысли пронеслись в голове Курото неожиданно для него самого. – Так, спокойно...»
- И у вас не возникало желания попробовать себя в чем-нибудь еще?
- Ну-у, у меня было много честолюбивых мечтаний. Я, к примеру, хотел быть учителем. Но сейчас, сталкиваясь, бывало, с совершенным упрямством или безрассудством, которое так часто проявляют дети, я понимаю, что в их окружении я бы не продержался долго. Хотя друзья и называют меня терпеливым. - «Мне и одного непонятливого ребенка хватает». Курото фыркнул. – Еще я хотел спасать человеческие жизни, будучи врачом. Но я слишком близко к сердцу принимаю неудачи. Мне бывает трудно пережить любую, пусть даже самую малую оплошность. Слишком большая ответственность – сложно для меня… А еще я хотел мир спасать, - смешок. – Но я даже одного человека спасти не могу, что уж говорить о мире.
Стоп – кадр.
Слишком ярким был закатный солнечный свет. Из-за освещения Курото было трудно рассмотреть лицо Сенширо. Именно сейчас, когда так хотелось, он не мог этого сделать. Он увеличил изображение, но ближе к нему от этого Фуруори не стал. А сердце в груди сделало сальто, так что задрожал так тщательно спрятанный на дне души осадок…
- А кого вы считаете достойным примером для подражания?
- Сначала таким человеком был дедушка. Его силой, мужеством, верой я восхищаюсь. Но сейчас я могу сказать, что повстречал много людей, у каждого из которых есть качества, которые меня в них привлекают, и которые не могу иметь я в силу уже сложившегося характера. Так что, примеров для подражания, наверное, много.
- А родители? - Курото не думал спрашивать, вопрос сам по себе непроизвольно вырвался. Но, в самом деле, как же они? Курото всегда с благоговением относился к этому месту, ему нравилось приходить в эту квартиру и просто сидеть, ничего не делая, ничего не говоря, просто наслаждаться атмосферой. Он никогда не сказал бы об этом Сенширо вслух, как и о многих других вещах. Не сказал бы, что ему нравится наблюдать за тем, как Фуруори рисует, как закусывает иногда губу, очерчивая линию одному только ему понятного контура. Курото нравилось смотреть, как Сенширо отмывал руки после рисования, нравился их запах - они пахли бумагой и краской. Руки Курото пахли пеплом и кровью, а еще дождем.
А его родители? Он и вовсе их не помнил, словно никогда не знал, словно их не было. Его семьей было додзе, мастер Гаран, Сенширо. У него была семья, и не было родителей. А что у него еще было? Только месть, горькие воспоминания. А Сенширо, этот дурак, решил отказаться от всего, осознанно оставить все за спиной и никогда не оборачиваться. Что за глупость, нелепость! Как мог он отказываться так просто от того, чего у Курото никогда и не было? И ради чего? Что стоило таких жертв?
Сенширо был удивлен. Наверняка этот эпизод Курото после вырезал бы. Он не хотел спрашивать, не хотел бередить старую рану или лезть Сенширо в душу. Он вдруг спросил о чем-то столь сокровенном, о том, о чем никогда не спрашивал раньше.
«Что случилось?» - именно этот вопрос захотелось задать в первую очередь вместо того, чтобы ответить. Сенширо не мог не беспокоиться о Курото. Чего он от него хотел? Сенширо было плевать на себя и собственные желания, но он хотел, чтобы Курото сейчас фыркнул как раньше.
Стоп – кадр.
Сенширо вздохнул. Он разозлился? Или ему больно?.. Солнце светило слишком ярко – не разобрать. И, кроме того, уже поздно было брать свои слова назад.
- Дело в том, что я их плохо помню. Я даже сомневаюсь в том, знал ли я их когда-либо, - Сенширо попробовал рассмеяться – получилось совсем невесело, но, впрочем, грусти он не чувствовал. – Ни лиц, ни голосов – так, только какие-то отрывки, рассказы дедушки и эта квартира – все, что я знаю. Этого недостаточно для того, чтобы делать какие-либо выводы относительно того, какие чувства я к ним испытываю. Я восхищаюсь ими как художниками, и все.
«Вот как», - подумал Курото.
«Действительно, совсем нерадостно, - подумал Сенширо. И была в этой мысли какая-то насмешка, ирония, отчасти над самим собой. - Мы словно бы ищем смысл. Мне?.. Или тебе?»
- А есть ли у вас картина, которую вы считаете наиболее удачной или которая вам нравится?
- Надо подумать... За все время, что я занимаюсь живописью, ни одна из моих картин не принесла мне пока полного удовлетворения. Знаете, так бывает, когда что-то делаешь: у тебя есть идея, ты пытаешься ее реализовать, входишь во вкус, забываешь обо всем, и в процессе тебе кажется, что все получается просто замечательно, так, как ты и хотел показать. Но после ты смотришь на окончательный результат и думаешь, что ничего не вышло. Так постоянно случается с картинами, которые ты написал вчера и смотришь на них сегодня. И как же злит, когда случайный зритель говорит тебе, что это чудесно, а ты сам в это не веришь и думаешь, что тебе просто льстят. Может, это рок всех людей, что «больны» искусством или, может, это только я столь требователен к себе. Время меняет нас, мы этого даже не замечаем, но на примере моих картин я могу с уверенностью сказать, что каждый день меняется мое отношение к тому, что я сделал. А картины родителей нравились мне и раньше, и сейчас, они не меняются, они все так же прекрасны. Можете взглянуть и убедиться. Многие из них я никогда не прячу в коробки, мне нравится смотреть на них. Однажды я нашел среди их работ одну незавершенную. Двое танцуют на морском побережье ночью. Представляя эту картину, я слышу звук моря, ветер, плещущиеся волны, ощущаю запах моря и сладкий аромат волос девушки, неземную музыку, заставляющую трепетать. В моем воображении эта картина идеальна. Но я считаю, что у меня пока недостаточно навыков, чтобы нарисовать ее. Я слышу звуки, голоса, запах, но трудность в том, что я не могу подобрать нужные цвета, чтобы передать все это. И ведь я больше чем на восемьдесят процентов уверен в том, что, когда я нарисую эту картину, приложив усилия - свои эмоции, чувства - я буду рад закончить ее, но уже на следующий день посмотрю на нее и увижу изъян. А если я попытаюсь его исправить, то испорчу все – проверено, - Сенширо явно увлекся. Говоря, он яростно жестикулировал, тон его голоса менялся. Он улыбался. Курото и не заметил, как сам забыл о камере, просто слушая Сенширо с удовольствием. Кажется, что никогда раньше он не видел его таким. - Есть еще несколько образов, которые бы мне хотелось запечатлеть. Голубое небо, яркое желтое пшеничное поле, и девушка в белом посреди него, - Сенширо говорил, а Курото видел перед глазами образы, яркие, живые. - Безжизненный засохший сад с цветущим миндалем - иллюстрация к сказке, которую я уже давно мечтаю нарисовать, - «Кентервильское приведение», - вспомнил Курото. - А еще - звездное небо. У меня есть одно воспоминание, где звездное небо просто великолепно, и я хочу перенести его на бумагу. А еще я хочу испытать свои силы в портретном жанре. Интересно, что из этого выйдет.
- Все, что вы рассказали мне сейчас, просто потрясающе. Вы и вправду увлечены этим! Наверное, все же это ваше истинное призвание, - Курото не было сложно говорить это. Он в самом деле думал так.
- Спасибо, вы меня смутили, - Сенширо засмеялся.
Стоп - кадр.
Улыбка Сенширо, кажется, впервые за сегодняшний вечер искренняя. Он и вправду выглядел слегка смущенно, так что, глядя на него, Курото и сам смутился, подумав о том, что сморозил глупость. Солнце село. Комната погрузилась в мягкий полумрак, и Сенширо поднялся, чтобы включить свет.
- Спасибо за то, что смогли уделить мне время и ответить на вопросы. Было очень приятно, - Курото поднялся.
- Так мы уже закончили? - разыграл удивление Сенширо. - А я только вошел во вкус. Что ж, тогда я провожу вас до двери.
Курото снимал спину Сенширо, следуя за ним. Всего несколько шагов, но сейчас они были очень важны.
Фуруори остановился и обернулся, протянув руку для рукопожатия.
- Было очень приятно поболтать с вами, правда. Спасибо. Заходите как-нибудь еще, я всегда буду рад видеть вас у себя. И даже лучше, если вы будете без камеры.
Широкая ладонь Сенширо с тонкими пальцами легко легка на ручку двери. Выйдя в коридор, Курото выключил камеру. За его спиной дверь закрылась. Игра закончилась. В следующий раз все будет искренне.
* * *
- Вот, возьми, в благодарность за помощь.
Открыв дверь после первого же стука, Сенширо сначала увидел коробку из кондитерской, а уже после самого Курото, ее протягивающего. Пришел без предупреждения, да еще с подарком. Пусть последний и являлся простым проявлением вежливости, но все же эта не было характерно для Курото. Сенширо вдруг вспомнил, что утренний гороскоп на сегодня обещал ему «приятную неожиданность». По-видимому, это она и была, ста семидесяти сантиметров ростом, взлохмаченная, сердитая, угрюмо разглядывающая пол и протягивающая коробку с пирожными. Фуруори задумался, что, если он сейчас возьмет коробку, неожиданность, сочтя свой долг выполненным, тут же сбежит – какая-то она сегодня особенно нервная. Поэтому Сенширо решил предпринять дополнительные меры.
- И тебе привет. Заходи, не стой на пороге, - сказал он, раскрывая дверь пошире и жестом предлагая Курото войти.
- Ты не занят?
- Ты же знаешь, что для тебя я всегда найду время. И нет, я не занят. Заходи, вместе чаю выпьем.
- Я спросил просто так, - раздраженно пробурчал – ответил Курото, проходя внутрь квартиры.
- Ага, конечно – Сенширо закрыл за Хораем дверь и уже более расслабленно продолжал говорить - уже из кухни. - Ты спросил так, как будто бы боялся, что я могу оказаться не один, - усмехнулся Фуруори. Глупая шутка. Скорее даже ирония на самого себя. Но он предвкушал реакцию Курото - сейчас Хорай начнет оправдываться, ведь отступать уже некуда. Не в его правилах уходить, когда первый шаг уже сделан.
- Вот еще! Ты просто так резко выскочил, вот я и решил, что оторвал тебя от чего-то,- ответил он, устроившись на своем любимом месте на диване.
На кухне Сенширо возился с чайником, бренчал тарелками и чашками. Он не слышал, что Курото говорил. Хорай потихоньку начинал злиться. Благо, это чувство перебивало волнение, с которым он пришел сегодня в дом Сенширо.
- Прости, Курото, ты что-то сказал? - как ни в чем не бывало, спросил Фуруори.
- Я сказал… - «Что мне совершенно безразлично, как и с кем ты проводишь свое личное время! Это не помешает мне прийти к своему напарнику тогда, когда мне этого хочется!» - Не важно.
- Прости, - сказал Сенширо, поставив перед Курото чашку. А еще блюдце с пирожными… Любимыми пирожными Хорая. Ну да, куда уж ему знать о вкусах Сенширо. Хотя тот уже давно любил все то, что любил Курото.
Курото не ответил, только чашку в руки взял и близко-близко поднес ее к губам, не торопясь пить. Только когда Сенширо сел рядом, он сделал первый глоток.
Они пили чай молча в течение пяти минут. Еще десять секунд Сенширо размышлял над тем, должен он первым попытаться начать разговор или нет. В конце концов он пришел к выводу, что, раз нарушителем его спокойствия был Курото, пусть он и отдувается. А ему и так хорошо.
- Ты уже сдал работу? – спросил Фуруори. Дело было не в отсутствие у него силы воли. Просто Курото уже преспокойно принялся за второе пирожное, пока Сенширо боролся с собственными мыслями. И чтобы не сойти с ума, он снова не мог оставаться серьезным.
- Нет. Нам продлили срок сдачи на неделю, - сказал Курото и добавил: - И я еще не уверен, буду ли я сдавать эту работу.
- Почему? По-моему, все замечательно вышло, - удивился Сенширо.
- Да, но я пересмотрел видео и подумал, что оно получилось… очень личным. Потому я и сомневаюсь, стоит ли его показывать.
«А я думаю, стоит мне сейчас прокомментировать твое поведение как очень милое или лучше не рисковать».
- Ты правда так об этом беспокоишься? – Сенширо улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить Курото по голове. На мгновение он остановил движение, но не передумал. Когда его пальцы прикоснулись к волосам напарника, Хорай голову вжал в плечи, но не оттолкнул. – Это все пустяки, не думай об этом.
- Нет, не пустяки! – мгновенно взвился Курото, гневно взглянув на Сенширо. Его рука застыла в нескольких сантиметрах над головой Курото. – Не делай вид, что это мелочи, которые тебя они не волнуют! Я знаю, что это не так! Ты всегда подыгрываешь мне, скрывая то, что ты на самом деле думаешь! Ты всегда ко мне слишком добр! Как бы я себя ни вел, ты никогда не отдаляешься от меня и словно бы совсем не злишься! – Хорай выкрикнул все это, глядя в лицо Сенширо, и резко отвернулся, наклонившись к столу и сжав руками чашку. Он сделал несколько вздохов. – Я уже сдался, - голос Курото зазвучал тихо-тихо, словно бы Хорай вновь боялся сорваться. – Я уже оставил все попытки переубедить тебя, заставить тебя бросить меня. Я сдался слишком легко. Ты не поддаешься, ты упрямо продолжаешь быть рядом, а я боялся, что твое терпение однажды лопнет. И поэтому я сдался прежде, чем это сделал ты. Из эгоизма. Но я тебя все равно не понимаю, - Курото взглянул на Сенширо снова. Фуруори встретил его взгляд прямо и, смущенный, Хорай попытался спрятать лицо, опустив голову, но Сенширо протянул руку, коснувшись его щеки, беззвучно позвав по имени. – Не понимаю, - повторил Курото, глядя в глаза Сенширо. – И не пойму до тех пор, пока ты не станешь со мною честным.
«Как же ему все просто, а», - подумал Сенширо. Курото качнул головой, отстраняясь. Он и не ждал ответа от напарника. Вместо этого он раскрыл свою сумку и начал в ней что-то искать.
- И что это значит? – недоверчиво спросил Сенширо, глядя на камеру и сложенный пополам листок, что всучил ему Курото. - Это часть домашнего задания?
- Не совсем. Ты возьмешь у меня интервью. Это не займет много времени. Я составил вопросы, - Курото кивнул на листок в руке Сенширо, - и подготовил ответы.
«Странно как-то». Он вел себя крайне необычно. Такое Сенширо доводилось видеть только во сне. Но Курото не улыбался, говорил крайне серьезно и вел себя соответственно.
- Ты знаешь, как ей пользоваться? - спросил Хорай.
- Эаа, да, - найдя нужную кнопку, Сенширо кивнул.
- Ну, тогда давай начнем быстрее.
- Пока ты не растерял свою удивительную уверенность? – забывшись, Сенширо произнес вслух то, что не планировал. - То есть, я хотел сказать...
- Да, все так, как ты и сказал. Я тебя очень прошу, быстрее.
- Ладно.
Сенширо сел напротив Курото по другую сторону стола на стул. Он раскрыл листок и прочел первую строчку.
«1. Ваш самый дорогой человек».
Сенширо замер, смотря на листок, уже не видя его, а потом, поднеся камеру к глазам, посмотрел на Курото.
Стоп - кадр...
URL записиНазвание: «...Ты снимаешь меня на видео» (со строчкой из песни, снова, просто пришло вдохновение)
Автор: Ria Yue
Бета: l a l i h o
Персонажи/Пейринг: Сенширо/Курото, остальные упоминаются
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, романс (преслэш, ага), отчасти флафф, отчасти ангнст (его не планировалось много)
Предупреждения: АУ, ООС
От автора: возможно, однажды я напишу другой фанфик, POV Курото, где будет много-много размышлений и ангнста, и будет дан более внятный обоснуй отношений для этой пары. Но сейчас мне хочется облегчить, насколько это возможно, им жизнь. Так что ООС (хотя по своему восприятию канона я описанное поведение героев как таковым не считаю, всё-таки об этой паре стражей нам вообще мало известно). Я хотела, чтобы Курото стал более живым, так что фанфик разбит на три части в некоторой мере и ради достижения этой цели. Три части - три вида Курото. И на все их один Сенширо, некоторое факты биографии которого я выдумала.
«…И ты улыбаешься, как и всегда,
А я хочу знать, о чём думаешь ты…»
Как и любому человеку, Сенширо важно было иметь место, где можно было бы уединиться. Но он не заметил, когда эта маленькая квартира, затерянная в одном из окраинных районов Токио, привлекательных своею отстраненностью и спокойствием, перестала быть только его мастерской. Он получил ключи давно - еще от дедушки. Мастер Гаран сказал тогда: «Твои родители хотели, чтобы квартира перешла к тебе по наследству. В ней они прожили спокойную, полную тихой радости жизнь. Они создали свой маленький мир. Ты волен сам решать, хочешь жить в нем или нет».
Впервые Сенширо открыл дверь этой квартиры только после смерти дедушки. Белые, бархатистые от пыли покрывала на мебели, полосатый свет, проскальзывающий через жалюзи, заклеенные ящики, громоздящиеся у стены, ветхий запах сырости и мокрые следы его ботинок на полу. В тот день шел дождь. Тогда Сенширо пообещал себе, что это последний раз, когда он плачет.
К тому времени, когда Сенширо поступил в университет, старая квартира его родителей стала его домом. Только здесь он чувствовал себя по-особенному спокойно, защищенным. Все до последней черточки было таким знакомым, что Сенширо задумался над тем, не бывал ли он здесь раньше, еще в младенчестве? Конечно, трудно помнить наверняка, но запах бумаги и красок, шум ветра в кронах деревьев за окном, шорох движущегося по холсту карандаша - все было необычно родным, как будто все это когда-то давно уже запечатлелось в сознании. Должно быть, его мама вместо того, чтобы читать на ночь сказки, рисовала, сидя у кроватки маленького Сен-тяна, и вслух описывала то, что появлялось под ее быстрыми неуловимыми пальцами на листе. Засыпая, Сенширо уже не слышал слов, но ощущал, как скрипит карандаш, и от этого звука дрожат в темном лесу деревья, и где-то в темноте тихо воет ночной зверь, и шорох крыльев невиданной птицы растворяется в шепоте ветра, и зеркальная гладь реки дрожит, скрывая движение чьих-то босых ступней. Стоило только закрыть глаза, как старые образы снова вставали перед ними.
Сенширо ничего не стал менять в обстановке квартиры. Мир, созданный его родителями, остался прежним. Сенширо даже не добавил в него нового. Если кто и предпринимал попытки нарушить эту давно устоявшуюся гармонию, атмосферу старого чердака, то только Курото.
Он нечасто заходил сюда. Сенширо не знал точно, почему Курото не любил находиться здесь, но у него было на этот счет несколько догадок, ни одна из которых, разумеется, его не устраивала.
Эти предположения, пусть и совершенно необоснованные, не могли не злить Сенширо. Хотя «злость» не то слово, которое могло бы охарактеризовать чувства Фуруори к Курото. И к его отношениям с Курото. Или, точнее будет сказать, к отсутствию его отношений с Курото.
Когда Хорай приходил, для этого была какая – то причина. Он не делал бесполезных поступков, о которых потом пришлось бы пожалеть, не произносил лишних слов, смысл которых могли понять превратно, не совершал ничего такого, чего от него не ждали.
Курото всегда с трудом давались просьбы о помощи. Он никогда не говорил что-то вроде «я рассчитываю на тебя», или «я доверяю тебе», или «мне спокойнее, когда ты рядом». Вместо этого лишь сердито глядел из-под бровей, скупо выражая свою просьбу простыми словами, смысл которых мог понять кто угодно. Даже с Сенширо он вел себя так, хотя тот не был кем угодно, любым или чужим, а, наоборот – был самым близким для Курото человеком, единственным. По крайней мере, единственным из живых. Каким горьким было осознание того, что мертвым Сенширо проигрывал всухую. Он никогда не смог бы заменить своему напарнику то, что было тому так дорого и что было им утрачено.
Сенширо осознавал: Курото никогда не скажет, что Фуруори, его нынешний напарник, лучше предыдущего, давно погибшего. Как вообще можно было сравнивать?! Как в голову только такая мысль прийти могла?! И… неужели так трудно было сказать: «Знаешь, я ни о чем не жалею». Или - «Я рад, что все обернулось так». Или - «Я благодарен судьбе за встречу с тобой». Или… что-то подобное. Но опыт долгих лет игры в шоги не прошел даром. Хорай слишком хорошо владел собой. А Сенширо эту игру терпеть не мог еще с детства. И только так, словно переставляя фигуры, они могли продолжать общаться.
- Так вот, нам в школе дали задание - взять интервью у человека какой-нибудь профессии, любого рода деятельности и снять на камеру, - недовольно сказал Курото. Говорил он, преимущественно глядя в пол, в окно, или куда-то в угол, где стояли полотна.
- Ааа, - понимающе протянул Сенширо. И улыбнулся. Обязательный атрибут - улыбка. Как там учили в начальных классах? Улыбка - первый шаг к взаимопониманию. Особенно Сенширо в этом плане нравились дети - они всегда улыбались в ответ, что очень радовало его. С Курото почему-то так просто не получалось. Он наверняка мог еще и спросить, что случилось, если Фуруори вдруг перестал бы улыбаться. «Странно, не похоже на тебя. – Ну да, я клоун».
- Репортаж, значит? Здорово! Можно ведь сымпровизировать, проявить свои творческие способности, открыться с другой стороны. Конечно, я с радостью помогу тебе!
Курото ощетинился.
- С чего это мне раскрываться?! Интервью же я у тебя брать буду.
Сенширо только загадочно усмехнулся и подмигнул.
- Постараемся вместе, мистер репортер. Так когда ты придешь, чтобы сделать репортаж?
- Да, в общем-то, у меня камера с собой. Я думал сегодня с этим и разобраться.
«Боже, зачем же быть таким прямолинейным? Ты же почти в лоб сказал, что для тебя это задание - лишь пустая трата времени, а ведь я согласился помочь. Прояви ты хоть каплю интереса».
Сенширо часто размышлял о том, что, если бы он меньше думал, жизнь была бы куда проще. Или если бы он говорил вслух все то, что думал. В этом случае она вряд ли бы стала легче, но вот короче - однозначно.
Фуруори с тоской вздохнул.
- Вот как… - «И к чему этот недоверчивый взгляд?» - Хорошо. Я, собственно, совсем не против. Так… Только бы надо прибраться, как считаешь? – Сенширо с готовностью поднялся и осмотрелся, думая, как что-нибудь куда-нибудь переставить, чтобы это существенно изменило квартиру, и она показалась бы чище и просторней. – Завари себе чай, пока я все в приемлемый вид приведу…
- Нет, не надо.
- Что? – торопясь занять руки хоть чем-нибудь, Сенширо подхватил первую попавшуюся коробку с бумагой и потому ответил резко, не задумываясь. – Прости, ты что-то сказал? – поспешил исправиться он.
- Думаю, лучше оставить все, как есть.
Коробку Сенширо чуть не уронил.
- О, так, наверное, действительно будет лучше. Сохраним естественный вид, - Сенширо засмеялся. – Хотя это берлога. Ну, ладно. Ты здесь главный, твое слово - закон. С чего начнем? Ты продумывал ход интервью?
- Нуу… Я хотел просто задать пару вопросов… - сказал Курото. Проследив за его взглядом, Сенширо все же признал, что один из волшебных пейзажей, написанных его родителями, и правда достоин очень пристального внимания. Сам он не мог сдержаться, чтобы не провести по этому полотну ладонью, но со стороны Курото подобное внимание казалось неестественным, он словно пытался избежать прямого контакта со своим собеседником.
«Вот ты, картина, только подумай, какой ерундой мне приходится заниматься», - передразнил Сенширо. Единственное утешение - «мне не привыкать» - с каждым днем действовало все хуже.
Он вздохнул. Если он снова повторит свое «что», Курото явно не будет в восторге. Пришлось искать альтернативные варианты. Более дипломатичные.
- И?
- Все.
- И все? – Сенширо едва сдержался, чтобы не стукнуть самого себя по лбу.
- А что еще? – Курото, по-видимому, страдал от аналогичного желания. Но он, слава богу, не мог знать, что творится у напарника в голове. В противном случае раздумывать бы над немедленным осуществлением столь желаемого действия так долго не стал бы.
- Ну… так ведь это совсем неинтересно!
- А разве обычно происходит не так? – удивился Курото. Даже обернулся и взгляд задержал на Сенширо, которой застыл рядом с ящиком в неестественной позе. Фуруори выругался. Разумеется, про себя.
«Надеюсь, я ошибаюсь, думая, что так он отзывается о нашем общении».
Сенширо разозлился. Но сдержался. И даже вернул своему наверняка выглядящему нелепо лицу улыбку.
«Один - ноль».
- За такой безответственный подход ты получишь низкую оценку, - решил подойти он с другой стороны, заранее не рассчитывая на успех.
- Да мне без разницы.
Сенширо сжал и разжал пальцы.
«Два - ноль».
- Нет, Курото. Ты меня этим делом заинтриговал, так что давай сделаем все, как надо, чтобы другие обзавидовались. А?
- Пфф, слишком много мороки.
- Предоставь все мне!
Курото недоверчиво посмотрел на Сенширо, прищурился. Не то чтобы проявляемый Фуруори энтузиазм был противоестественен, напротив. Просто сегодня он вел себя особенно странно. Хорай вздохнул.
- Ладно. Только предупреждаю, я буду обращаться к тебе на «вы». Как будто мы не… знакомы, понимаешь?
«А, ну как обычно, - улыбнуться получилось даже искренне. - Три - ноль».
- Я буду снимать и задавать вопросы. В кадре меня быть не должно. Только человек, у которого я беру интервью, его окружение, обстановка, в которой он работает. Таково условие.
Внимательно разглядывая Курото, не обратив внимания на то, что свою реплику тот уже завершил и, наверное, ждал теперь чего-то уже от него, Сенширо подумал о том, что сложившаяся ситуация не кажется ему более столь глупой. Ему в голову пришла масса идей, благодаря которым потраченное время можно было провести не только интересно, но и приятно. Эти обрывочные фразы, спрятанные за длинной челкой взгляды, мнущие рубашку пальцы, и, Сенширо готов был поспорить, слабая краска на щеках…
«Смущается же, смущается, - Сеширо возликовал. - Так вот как ты к этому относишься!»
- Ммм, это понятно. Только с чего мы начнем? – спросил он. Сделав свое маленькое, но очень приятное открытие, Сенширо расслабился, сел на стул, опершись локтями о спинку. Ему всегда нравилось смотреть на Курото из такого положения, ведь когда он смотрел на него снизу вверх, Хораю сложнее было спрятать лицо. Единственным решением тогда оставалось сесть самому, а это означало отсутствие иных путей к отступлению и принятие вызова.
Сегодня Курото не хотел сдаваться сильнее, чем обычно. Собственно, стоять у окна, прижавшись спиной к стене, было не менее удобно. И почему Сенширо такой простой жест, как скрещивание рук на груди, считал высокомерным, когда совершал его Курото? «Насмехается, не иначе». Три секунды Фуруори потратил на то, чтобы побороть в себе желание вместе со стулом подползти к Курото поближе. Заминка в разговоре заняла пять секунд: - Прежде чем начать интервью, ты же должен сделать какое-то вступление, представиться и сказать пару слов о предстоящем репортаже? Разве этого в правилах оформления не оговаривалось?
- Да, - нетерпеливо ответил Курото. - Есть такое. Но с этим я потом разберусь.
- Хмм...
Загадочное «хмыканье» Сенширо Курото решил проигнорировать.
- Хмм, - внешних признаков наличия результата от интригующего мычания Сенширо на лице Хорая не наблюдалось. Сенширо подавил вздох разочарования. - Тогда обсудим общую концепцию. Итак...
- Я прихожу к тебе домой, ты представляешься, демонстрируешь мне свое рабочее место, а после я просто задаю тебе вопросы, а ты на них отвечаешь. Вот и все, - монотонно ответил Курото. Коротко, сухо, по-деловому, пресекая всякую попытку к чему-либо придраться в зародыше.
- А можно взглянуть на список вопросов? Вам их давали или...?
- Сами составляли. И нет, нельзя. На то это и интервью, - сказал, как отрезал. И не поспоришь. Нельзя было, конечно, утверждать с полной уверенностью, но Сенширо знал -возможность того, что сам Курото уже втянулся в эту идею и все продумал, имеет место быть. Наверняка ведь и вопросы придумывал не абы какие, а имеющее непосредственное отношение к Сенширо. И сколько бы Хорай ни изображал из себя равнодушное бревно, к любому делу он привык подходить со всей ответственностью просто потому, что расхлябанность, в мелочах особенно, его раздражала. К примеру, его комната в поместье могла похвастаться идеальной чистотой, заботу о которой Курото не доверял прислуге, делая все самостоятельно. Сенширо удивлялся, как Хорай мог терпеть кавардак, творившийся в мастерской. Он же кому угодно готов был начать читать нотации, навязывая свое мнение, игнорируя всякую возможность существования у других людей иных, отличных от его, взглядов! Сенширо исключением не был. Исключением было это место.
«Я опять отвлекся».
- Ну а вдруг какой-нибудь вопрос вызовет у меня затруднения при ответе?
- Ничего, уверен, ты найдешь выход из положения. А если нет, то мы просто вырежем кусок.
Он сказал «мы». Такая приятная мелочь. Но он сказал «вырежем». И почему-то Сенширо это не обрадовало. Куда уж проще. Самый легкий способ избавиться от проблем.
- На словах-то все просто, - вздохнул Сенширо, не известно что комментируя.
- Это и на деле просто, - нетерпеливо и раздраженно ответил Курото.
- О, смотрю, тебе прямо таки не терпится начать, - усмехнулся Фуруори. Его напарник фыркнул в ответ. Наверное, эта его привычка радовала Сенширо чаще всего и потому была его любимой. Слушал бы и слушал. Он даже любил наблюдать, как ругались Курото и Хоцума. Это был просто фонтан эмоций, Сенширо налюбоваться не мог, хотя немного и завидовал тому, что Рендзе мог заставить Курото вести себя так, как у него самого не получалось. Впрочем, поддержкой служил чуть раздраженный взгляд, с которым следил за потасовкой с противоположной стороны Шусей. В такие моменты их взгляды иногда встречались, и по едва заметной усмешке, с которой Усуи кивал ему, Фуруори мог сделать вывод, что обладатель Божественного зрения полностью с ним солидарен.
- Мне не терпится быстрей закончить, - ответил резко Курото. Он наконец отвел взгляд от неба, лениво проплывающего за окном и посмотрел на Сенширо. - Вот знал же, что с тобой просто ничего быть не может, - внезапно заявил он. Фуруори поразился подобной наглости.
- Это должен был я сказать, - ответил он, поднимаясь. И сделал шаг к Курото. Тот не мог не заметить движения, но не обратил на него внимания, снова обернувшись к окну. Тогда Сенширо подошел ближе и, приняв аналогичную Курото позу по другую сторону от окна, сказал: - Но ведь брать интервью у совершенно незнакомого человека было бы еще сложнее, так ведь?
- Вот еще, - возмущенно ответил Курото, и, к разочарованию Сенширо, фырканья вслед за выраженным словами недовольством не последовало. - Я бы не стал приставать с какими-то дурацкими расспросами к незнакомому человеку. Если бы ты отказался, я бы просто тогда к нашему повару пошел. Или, если на то уж пошло, к тому доктору-извращенцу или к Фуютоки.
Надеяться на отсутствие у расчетливого Курото, профессионального игрока в шоги, дополнительных вариантов действий, было, откровенно говоря, глупо.
«М - да... Четыре - ноль в твою пользу, Курото», - усмехнулся Сенширо.
- Я так понимаю, что у всей вашей параллели такое задание, - вспомнил вдруг Фуруори про остальных стражей. - Юки поехал в приют, брать интервью у воспитателей, так? Думаю, у него получится прекрасное видео. Ведь все в приюте его любят, и дети наверняка захотят помочь, - сказал он. Мысли, связанные с Юки, всегда были нежными. Даже Курото улыбнулся. Вот что значит «Божественный свет». - А Хоцума наверняка уже озадачил Шусея, бывшего ученика вашей школы, закончившего ее с отличием. Как-никак, принц, теперь еще и работающий в полиции, умудряясь работу совмещать с учебой, одинаково хорошо успевая везде, - продолжал вслух рассуждать Сенширо. – Личность Шусея заведомо играет выигрышную роль. А Цукумо?..
- А Цукумо уже взял интервью у школьной буфетчицы. Она в нем души не чает, - охотно подхватил Курото. - Целое представление устроил с булочками-пирожками, еще и своих друзей позвал, они обеспечили ему дивные спецэффекты, - добавил он. Без раздражения, улыбаясь, не злобствуя. Оттаял, наконец, расслабился. Сенширо улыбнулся. Так и хотелось Курото погладить, ежика этого ершистого.
- Курото, - позвал Сенширо.
- М?
- Давай сделаем отличное интервью.
Курото ответил. Кивнул.
* * *
Дверь была простой. Над глазком две позолоченных цифры складывались в число 47. Звонка не было. На секунду в кадре появилась рука Курото, осторожно постучавшая в дверь три раза. Пространство дрогнуло, когда Хорай шагнул назад, дверь распахнулась, и на пороге появился Сенширо.
Стоп – кадр.
Так странно было видеть его лицо в кадре объектива. Казалось, что никогда раньше Курото не видел его так близко. Никогда раньше он не смотрел на него так. И лицо, искренне ему улыбающееся, сияющее, на мгновение показалось ему незнакомым. Кто этот человек? Кому он улыбается?
Курото думал, что ему не будет трудно произнести это вслух, все-таки Сенширо не был для него чужим человеком, но, увидев его в объективе камеры, он растерялся, как будто Фуруори и правда был незнакомцем.
- З-здравствуйте, - захотелось бросить камеру и сбежать.
Стоп – кадр.
Его лицо изменилось лишь на долю секунды. В уголках губ мелькнула тень, и улыбка дрогнула. Едва-едва, совсем чуть-чуть. Но Курото успел заметить это и ощутил жгучее желание извиниться. Он не успел подумать о причинах, но видеть лицо Сенширо спустя мгновение по-прежнему счастливо улыбающимся было странно. Курото испугался.
Он был готов изображать из себя свободного художника, образ, что наверняка понравился бы одноклассникам Курото. Он был готов играть малознакомого Курото человека. Он готов был просто отвечать на вопросы и действовать согласно сценарию. Приветствие – улыбка, приглашение войти – улыбка, изображение растерянного дружелюбия – улыбка, предложение выпить чая – какая-нибудь шуточка, снова улыбка, внимательное выслушивание первого вопроса, потом второго, третьего и последнего. И конец. Курото ушел бы, а Сенширо отправился бы в ванную. Он утопился бы там, потому что невозможно для него было играть в игру, изображать самого себя, не являясь им, почти что не видеть лица Курото за камерой, говорить словно с самим собой. Забавно? Ничуть.
Но он надеялся. На что- то.
- О, вы пришли! Безмерно счастлив видеть вас снова! Заходите-заходите. У меня небольшой бардак, совсем ничего не успеваю – я такой растерянный. А обувь?.. О, как кстати, у меня есть еще одна пара тапочек, воспользуйтесь, пожалуйста, ею. Вот, у двери стоят. Проходите, устаивайтесь. Чувствуйте себя как дома! Я пока заварю чай, вы не против? Вот и славно. У меня где-то был просто дивный чай. Подождите, пожалуйста.
Сенширо продолжал говорить что- то за пределами черной рамки объектива. Слышался плеск воды, шорох чайных листьев, звон чашек. Звуки превратились в фон, от которого Курото старался отвлечься. Через глазок объектива он смотрел на квартиру Сенширо, словно видел ее впервые. Она была, как и ее хозяин. Улыбающаяся грустно и устало. Она производила впечатление захламленной слишком большим количеством предметов. Но это была обманчивое впечатление. Старый диван, столик перед ним, в углу под торшером кресло, за ним дверь, слева еще одна дверь и кухня, два больших окна, закрытые жалюзи, сквозь которые проникал в комнату мягкий оранжевый закатный свет. И бумага, много бумаги, скомканной, помятой, порванной, отброшенной в сторону или сложенной в аккуратные стопки. Холсты, коробки, открытые или заклеенные, пустые рамы, выложенные на полу рисунки, мольберт. Запах краски и бумаги. Приятный запах, кажущийся солнечным, мягким, нежным.
Курото оставил камеру на столе, а сам быстро поднял жалюзи. Свет наполнил комнату. Он вернулся к столу и вновь взял камеру. Картинка изменилась. Полутемная мастерская превратилась в залитый солнечным светом чердак. И почему столь ярким показалось сравнение, Курото не мог понять.
- Надеюсь, я не утомил вас ожиданием. Смотреть здесь особенно не на что – ничего интересного.
Изображение в камере резко сместилось. Сенширо смущенно улыбался, ставя чашку на стул, туда, где стоял стакан с кисточками и палитра. Сам он занял другой стул, перед мольбертом.
- Надеюсь, я смогу ответить на интересующие вас вопросы. Честно признаюсь, интервью - это неожиданно. Даже то, о котором предупреждают заранее. Нельзя быть готовым абсолютно ко всему.
Курото подумал, что, наверное, ему стоило что-то ответить. Что-то… Что? Что бы он сказал незнакомому человеку? А ведь едва получив задание, он уже решил, что брать интервью он будет у Сенширо, и потому совершенно не беспокоился о том, как оно будет проходить. Он не думал, что, возможно, кроме задаваемых вопросов ему придется сказать что-то еще. Да даже если бы и пришлось, его собеседником был бы верный проверенный Сенширо. Курото и не знал, как, оказывается, может измениться все от одной только перемены местоимений.
- Нет, что вы. Ваша мастерская удивительна, - да- да, в том же духе и надо продолжить – что первое в голову взбредет. - В ней ощущается дух творчества. Очень живая комната, многое рассказывает о самом человеке.
Сенширо рассмеялся. Курото не мог понять, искренен был этот смех или наигран. И он почти обиделся, что его реплика так рассмешила Фуруори. Неужели он так нелепо выглядит, делая ему комплимент?
- Надеюсь, такие выводы меня никоим образом не компрометируют, - произнес Сенширо. – И правда, любая квартира - частичка души того, кто в ней живет. Не знаю, на что она похожа. Хоть я создаю образы и переношу их на бумагу, мне трудно бывает нарисовать что-то столь привычное, как моя квартира. Поэтому всегда интересно послушать, что скажут о ней другие.
Стоп – кадр.
И почему ему казалось, что глаза Сенширо смотрели на него насмешливо, выжидающе, а улыбка при этом оставалась грустной, словно бы вымученной? Разве было подобное сочетание вообще возможно? Или он себе выбрал такую роль, решил играть? Значит, все его жесты - ложь, взгляды - ложь, улыбки -ложь, слова - ложь? Какова же тогда правда? Должно же быть что-то, что вывело бы его на чистую воду… И разве обычно он не вел себя так же?.. Что же это?
Курото беззвучно вздохнул. Захотелось перейти к основной части интервью как можно скорее.
- Мечтали ли вы стать художником? – задал он первый вопрос.
- Ммм, наверное, нет. Честно говоря, не знаю. В детстве мне просто нравилось рисовать. Это мне помогало отвлечься от сумрачных мыслей, - явно отведенный в сторону взгляд и едва уловимый вздох – «Намек?» - подумал Курото. – «Ага, он самый. Намек на некоторых отдельных личностей, присутствующих в данный момент в этой комнате», - так же мысленно подтвердил Сенширо. – Когда я рисую, то забываю обо всем. Но я никогда не собирался заниматься этим серьезно. Должно быть, только переехав в эту квартиру, принадлежавшую моим родителям-художникам, я захотел прожить жизнь, создавая, подражая им. Не для других, не для публики, а в первую очередь – для себя. Это нужно мне, потому что только так я могу выразить себя по-настоящему.
«Но как можно понять, глядя на эти картины, кто ты? Твои рисунки абстрактные, я не вижу в них ни сюжета, ни смысла. Я всегда видел их, а ты никогда не прятал. Но многие из них - лишь чернильные пятна на бумаге! Где в них ты? Как тебя увидеть? - эти раздраженные обозленные мысли пронеслись в голове Курото неожиданно для него самого. – Так, спокойно...»
- И у вас не возникало желания попробовать себя в чем-нибудь еще?
- Ну-у, у меня было много честолюбивых мечтаний. Я, к примеру, хотел быть учителем. Но сейчас, сталкиваясь, бывало, с совершенным упрямством или безрассудством, которое так часто проявляют дети, я понимаю, что в их окружении я бы не продержался долго. Хотя друзья и называют меня терпеливым. - «Мне и одного непонятливого ребенка хватает». Курото фыркнул. – Еще я хотел спасать человеческие жизни, будучи врачом. Но я слишком близко к сердцу принимаю неудачи. Мне бывает трудно пережить любую, пусть даже самую малую оплошность. Слишком большая ответственность – сложно для меня… А еще я хотел мир спасать, - смешок. – Но я даже одного человека спасти не могу, что уж говорить о мире.
Стоп – кадр.
Слишком ярким был закатный солнечный свет. Из-за освещения Курото было трудно рассмотреть лицо Сенширо. Именно сейчас, когда так хотелось, он не мог этого сделать. Он увеличил изображение, но ближе к нему от этого Фуруори не стал. А сердце в груди сделало сальто, так что задрожал так тщательно спрятанный на дне души осадок…
- А кого вы считаете достойным примером для подражания?
- Сначала таким человеком был дедушка. Его силой, мужеством, верой я восхищаюсь. Но сейчас я могу сказать, что повстречал много людей, у каждого из которых есть качества, которые меня в них привлекают, и которые не могу иметь я в силу уже сложившегося характера. Так что, примеров для подражания, наверное, много.
- А родители? - Курото не думал спрашивать, вопрос сам по себе непроизвольно вырвался. Но, в самом деле, как же они? Курото всегда с благоговением относился к этому месту, ему нравилось приходить в эту квартиру и просто сидеть, ничего не делая, ничего не говоря, просто наслаждаться атмосферой. Он никогда не сказал бы об этом Сенширо вслух, как и о многих других вещах. Не сказал бы, что ему нравится наблюдать за тем, как Фуруори рисует, как закусывает иногда губу, очерчивая линию одному только ему понятного контура. Курото нравилось смотреть, как Сенширо отмывал руки после рисования, нравился их запах - они пахли бумагой и краской. Руки Курото пахли пеплом и кровью, а еще дождем.
А его родители? Он и вовсе их не помнил, словно никогда не знал, словно их не было. Его семьей было додзе, мастер Гаран, Сенширо. У него была семья, и не было родителей. А что у него еще было? Только месть, горькие воспоминания. А Сенширо, этот дурак, решил отказаться от всего, осознанно оставить все за спиной и никогда не оборачиваться. Что за глупость, нелепость! Как мог он отказываться так просто от того, чего у Курото никогда и не было? И ради чего? Что стоило таких жертв?
Сенширо был удивлен. Наверняка этот эпизод Курото после вырезал бы. Он не хотел спрашивать, не хотел бередить старую рану или лезть Сенширо в душу. Он вдруг спросил о чем-то столь сокровенном, о том, о чем никогда не спрашивал раньше.
«Что случилось?» - именно этот вопрос захотелось задать в первую очередь вместо того, чтобы ответить. Сенширо не мог не беспокоиться о Курото. Чего он от него хотел? Сенширо было плевать на себя и собственные желания, но он хотел, чтобы Курото сейчас фыркнул как раньше.
Стоп – кадр.
Сенширо вздохнул. Он разозлился? Или ему больно?.. Солнце светило слишком ярко – не разобрать. И, кроме того, уже поздно было брать свои слова назад.
- Дело в том, что я их плохо помню. Я даже сомневаюсь в том, знал ли я их когда-либо, - Сенширо попробовал рассмеяться – получилось совсем невесело, но, впрочем, грусти он не чувствовал. – Ни лиц, ни голосов – так, только какие-то отрывки, рассказы дедушки и эта квартира – все, что я знаю. Этого недостаточно для того, чтобы делать какие-либо выводы относительно того, какие чувства я к ним испытываю. Я восхищаюсь ими как художниками, и все.
«Вот как», - подумал Курото.
«Действительно, совсем нерадостно, - подумал Сенширо. И была в этой мысли какая-то насмешка, ирония, отчасти над самим собой. - Мы словно бы ищем смысл. Мне?.. Или тебе?»
- А есть ли у вас картина, которую вы считаете наиболее удачной или которая вам нравится?
- Надо подумать... За все время, что я занимаюсь живописью, ни одна из моих картин не принесла мне пока полного удовлетворения. Знаете, так бывает, когда что-то делаешь: у тебя есть идея, ты пытаешься ее реализовать, входишь во вкус, забываешь обо всем, и в процессе тебе кажется, что все получается просто замечательно, так, как ты и хотел показать. Но после ты смотришь на окончательный результат и думаешь, что ничего не вышло. Так постоянно случается с картинами, которые ты написал вчера и смотришь на них сегодня. И как же злит, когда случайный зритель говорит тебе, что это чудесно, а ты сам в это не веришь и думаешь, что тебе просто льстят. Может, это рок всех людей, что «больны» искусством или, может, это только я столь требователен к себе. Время меняет нас, мы этого даже не замечаем, но на примере моих картин я могу с уверенностью сказать, что каждый день меняется мое отношение к тому, что я сделал. А картины родителей нравились мне и раньше, и сейчас, они не меняются, они все так же прекрасны. Можете взглянуть и убедиться. Многие из них я никогда не прячу в коробки, мне нравится смотреть на них. Однажды я нашел среди их работ одну незавершенную. Двое танцуют на морском побережье ночью. Представляя эту картину, я слышу звук моря, ветер, плещущиеся волны, ощущаю запах моря и сладкий аромат волос девушки, неземную музыку, заставляющую трепетать. В моем воображении эта картина идеальна. Но я считаю, что у меня пока недостаточно навыков, чтобы нарисовать ее. Я слышу звуки, голоса, запах, но трудность в том, что я не могу подобрать нужные цвета, чтобы передать все это. И ведь я больше чем на восемьдесят процентов уверен в том, что, когда я нарисую эту картину, приложив усилия - свои эмоции, чувства - я буду рад закончить ее, но уже на следующий день посмотрю на нее и увижу изъян. А если я попытаюсь его исправить, то испорчу все – проверено, - Сенширо явно увлекся. Говоря, он яростно жестикулировал, тон его голоса менялся. Он улыбался. Курото и не заметил, как сам забыл о камере, просто слушая Сенширо с удовольствием. Кажется, что никогда раньше он не видел его таким. - Есть еще несколько образов, которые бы мне хотелось запечатлеть. Голубое небо, яркое желтое пшеничное поле, и девушка в белом посреди него, - Сенширо говорил, а Курото видел перед глазами образы, яркие, живые. - Безжизненный засохший сад с цветущим миндалем - иллюстрация к сказке, которую я уже давно мечтаю нарисовать, - «Кентервильское приведение», - вспомнил Курото. - А еще - звездное небо. У меня есть одно воспоминание, где звездное небо просто великолепно, и я хочу перенести его на бумагу. А еще я хочу испытать свои силы в портретном жанре. Интересно, что из этого выйдет.
- Все, что вы рассказали мне сейчас, просто потрясающе. Вы и вправду увлечены этим! Наверное, все же это ваше истинное призвание, - Курото не было сложно говорить это. Он в самом деле думал так.
- Спасибо, вы меня смутили, - Сенширо засмеялся.
Стоп - кадр.
Улыбка Сенширо, кажется, впервые за сегодняшний вечер искренняя. Он и вправду выглядел слегка смущенно, так что, глядя на него, Курото и сам смутился, подумав о том, что сморозил глупость. Солнце село. Комната погрузилась в мягкий полумрак, и Сенширо поднялся, чтобы включить свет.
- Спасибо за то, что смогли уделить мне время и ответить на вопросы. Было очень приятно, - Курото поднялся.
- Так мы уже закончили? - разыграл удивление Сенширо. - А я только вошел во вкус. Что ж, тогда я провожу вас до двери.
Курото снимал спину Сенширо, следуя за ним. Всего несколько шагов, но сейчас они были очень важны.
Фуруори остановился и обернулся, протянув руку для рукопожатия.
- Было очень приятно поболтать с вами, правда. Спасибо. Заходите как-нибудь еще, я всегда буду рад видеть вас у себя. И даже лучше, если вы будете без камеры.
Широкая ладонь Сенширо с тонкими пальцами легко легка на ручку двери. Выйдя в коридор, Курото выключил камеру. За его спиной дверь закрылась. Игра закончилась. В следующий раз все будет искренне.
* * *
- Вот, возьми, в благодарность за помощь.
Открыв дверь после первого же стука, Сенширо сначала увидел коробку из кондитерской, а уже после самого Курото, ее протягивающего. Пришел без предупреждения, да еще с подарком. Пусть последний и являлся простым проявлением вежливости, но все же эта не было характерно для Курото. Сенширо вдруг вспомнил, что утренний гороскоп на сегодня обещал ему «приятную неожиданность». По-видимому, это она и была, ста семидесяти сантиметров ростом, взлохмаченная, сердитая, угрюмо разглядывающая пол и протягивающая коробку с пирожными. Фуруори задумался, что, если он сейчас возьмет коробку, неожиданность, сочтя свой долг выполненным, тут же сбежит – какая-то она сегодня особенно нервная. Поэтому Сенширо решил предпринять дополнительные меры.
- И тебе привет. Заходи, не стой на пороге, - сказал он, раскрывая дверь пошире и жестом предлагая Курото войти.
- Ты не занят?
- Ты же знаешь, что для тебя я всегда найду время. И нет, я не занят. Заходи, вместе чаю выпьем.
- Я спросил просто так, - раздраженно пробурчал – ответил Курото, проходя внутрь квартиры.
- Ага, конечно – Сенширо закрыл за Хораем дверь и уже более расслабленно продолжал говорить - уже из кухни. - Ты спросил так, как будто бы боялся, что я могу оказаться не один, - усмехнулся Фуруори. Глупая шутка. Скорее даже ирония на самого себя. Но он предвкушал реакцию Курото - сейчас Хорай начнет оправдываться, ведь отступать уже некуда. Не в его правилах уходить, когда первый шаг уже сделан.
- Вот еще! Ты просто так резко выскочил, вот я и решил, что оторвал тебя от чего-то,- ответил он, устроившись на своем любимом месте на диване.
На кухне Сенширо возился с чайником, бренчал тарелками и чашками. Он не слышал, что Курото говорил. Хорай потихоньку начинал злиться. Благо, это чувство перебивало волнение, с которым он пришел сегодня в дом Сенширо.
- Прости, Курото, ты что-то сказал? - как ни в чем не бывало, спросил Фуруори.
- Я сказал… - «Что мне совершенно безразлично, как и с кем ты проводишь свое личное время! Это не помешает мне прийти к своему напарнику тогда, когда мне этого хочется!» - Не важно.
- Прости, - сказал Сенширо, поставив перед Курото чашку. А еще блюдце с пирожными… Любимыми пирожными Хорая. Ну да, куда уж ему знать о вкусах Сенширо. Хотя тот уже давно любил все то, что любил Курото.
Курото не ответил, только чашку в руки взял и близко-близко поднес ее к губам, не торопясь пить. Только когда Сенширо сел рядом, он сделал первый глоток.
Они пили чай молча в течение пяти минут. Еще десять секунд Сенширо размышлял над тем, должен он первым попытаться начать разговор или нет. В конце концов он пришел к выводу, что, раз нарушителем его спокойствия был Курото, пусть он и отдувается. А ему и так хорошо.
- Ты уже сдал работу? – спросил Фуруори. Дело было не в отсутствие у него силы воли. Просто Курото уже преспокойно принялся за второе пирожное, пока Сенширо боролся с собственными мыслями. И чтобы не сойти с ума, он снова не мог оставаться серьезным.
- Нет. Нам продлили срок сдачи на неделю, - сказал Курото и добавил: - И я еще не уверен, буду ли я сдавать эту работу.
- Почему? По-моему, все замечательно вышло, - удивился Сенширо.
- Да, но я пересмотрел видео и подумал, что оно получилось… очень личным. Потому я и сомневаюсь, стоит ли его показывать.
«А я думаю, стоит мне сейчас прокомментировать твое поведение как очень милое или лучше не рисковать».
- Ты правда так об этом беспокоишься? – Сенширо улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить Курото по голове. На мгновение он остановил движение, но не передумал. Когда его пальцы прикоснулись к волосам напарника, Хорай голову вжал в плечи, но не оттолкнул. – Это все пустяки, не думай об этом.
- Нет, не пустяки! – мгновенно взвился Курото, гневно взглянув на Сенширо. Его рука застыла в нескольких сантиметрах над головой Курото. – Не делай вид, что это мелочи, которые тебя они не волнуют! Я знаю, что это не так! Ты всегда подыгрываешь мне, скрывая то, что ты на самом деле думаешь! Ты всегда ко мне слишком добр! Как бы я себя ни вел, ты никогда не отдаляешься от меня и словно бы совсем не злишься! – Хорай выкрикнул все это, глядя в лицо Сенширо, и резко отвернулся, наклонившись к столу и сжав руками чашку. Он сделал несколько вздохов. – Я уже сдался, - голос Курото зазвучал тихо-тихо, словно бы Хорай вновь боялся сорваться. – Я уже оставил все попытки переубедить тебя, заставить тебя бросить меня. Я сдался слишком легко. Ты не поддаешься, ты упрямо продолжаешь быть рядом, а я боялся, что твое терпение однажды лопнет. И поэтому я сдался прежде, чем это сделал ты. Из эгоизма. Но я тебя все равно не понимаю, - Курото взглянул на Сенширо снова. Фуруори встретил его взгляд прямо и, смущенный, Хорай попытался спрятать лицо, опустив голову, но Сенширо протянул руку, коснувшись его щеки, беззвучно позвав по имени. – Не понимаю, - повторил Курото, глядя в глаза Сенширо. – И не пойму до тех пор, пока ты не станешь со мною честным.
«Как же ему все просто, а», - подумал Сенширо. Курото качнул головой, отстраняясь. Он и не ждал ответа от напарника. Вместо этого он раскрыл свою сумку и начал в ней что-то искать.
- И что это значит? – недоверчиво спросил Сенширо, глядя на камеру и сложенный пополам листок, что всучил ему Курото. - Это часть домашнего задания?
- Не совсем. Ты возьмешь у меня интервью. Это не займет много времени. Я составил вопросы, - Курото кивнул на листок в руке Сенширо, - и подготовил ответы.
«Странно как-то». Он вел себя крайне необычно. Такое Сенширо доводилось видеть только во сне. Но Курото не улыбался, говорил крайне серьезно и вел себя соответственно.
- Ты знаешь, как ей пользоваться? - спросил Хорай.
- Эаа, да, - найдя нужную кнопку, Сенширо кивнул.
- Ну, тогда давай начнем быстрее.
- Пока ты не растерял свою удивительную уверенность? – забывшись, Сенширо произнес вслух то, что не планировал. - То есть, я хотел сказать...
- Да, все так, как ты и сказал. Я тебя очень прошу, быстрее.
- Ладно.
Сенширо сел напротив Курото по другую сторону стола на стул. Он раскрыл листок и прочел первую строчку.
«1. Ваш самый дорогой человек».
Сенширо замер, смотря на листок, уже не видя его, а потом, поднеся камеру к глазам, посмотрел на Курото.
Стоп - кадр...